Стихи физиков, стихи о физике, стихи друзей физиков, песни, гимны...

Алексей Разлацкий

Опять со мной весна, В который раз весна!

Тысячелетий нет, Есть тысячевесенье!

На ветках вишень снова белизна.

На ветках клёнов тоже белизна.

И на ветру тепло...

 

А в жизни столько вёсен!

Не столько, сколько зим.

А сколько мы хотим,

Сколько храним.

И сколько переносим...

К сожалению, записал по памяти.

Ю.М. Буров.

А это взято с сайта http://astrolab.narod.ru/RAZLATSKY.htm Пытался найти стихи Алексея. Но он представлен в интернете только как политический боец.

ЭПИЗОД С САМАРСКОЙ КИНОХРОНИКИ

Мне позвонил Лешка и попросил фотографии с Грушинского . Я ему выбрал с видео четыре штуки более или менее подходящие для газеты. И уже собирался отправить их по электронной почте, но тут наткнулся на его, лешкину рожу. Снимал я ночью. А Лешка купался тогда в протоке. Он только вышел из воды, подошел вплотную к объективу камеры и щурился на свет фонаря. При этом , натурально, выражался. Поэтому рожи на видео получались страшные. Я выбрал самую жуткую и решил ею Лешку и порадовать. Начал обрабатывать фотошопом , чтобы еще пострашнее , значит, а тут заходит ко мне главный редактор кинохроники Кожин и заявляет:

- Мне, кажется, эта рожа знакома.

- Может быть, - говорю. – Это Лешка Разлацкий .

- Откуда у тебя фотография Алика?.. Да, нет. Это не Алик…

Кожин задумался. Я популярно объяснил ему кто такой Разлацкий , после чего Борис Александрович – это так Кожина зовут – поведал мне интересную историю, которая была названа им

С ЧЕГО НАЧИНАЛСЯ РАЗЛАЦКИЙ

Речь пойдет не о Лешке, а о его отце Алексее Борисовиче Разлацком , которого Кожин знал и по Грушинскому фестивалю, и как поэта, и как революционера, и так – по жизни. А познакомились они еще мальчишками. Боря Кожин только окончил 8 классов, Алик Разлацкий – соответственно 9. В числе сорока лучших учеников Куйбышева (это в древние времена так неприлично называлась Самара) они поехали по сталинским местам СССР. Дело было в далеком 1952 году.

Путь их лежал сначала в Москву, оттуда поездом в Сухуми, Батуми, Тбилиси, Гори – место рождения вождя, который тогда, кстати, был жив, потом опять в Тбилиси, Астрахань, а там по Волге – домой. С ребятами были четверо взрослых: три женщины-педагога и учитель труда, бывший фронтовик с двумя огромными деревянными чемоданами. Чемоданы предназначались для экзотических продуктов, которыми фронтовик намеревался затариться в дальних краях. Но для ребят они оказались может быть куда более полезными.

До Москвы-то они добрались нормально. Билеты были куплены заранее. А вот уже на Казанском вокзале начались перипетии с компостированием билетов. В очереди к кассам стояли тысячи человек. И эту очередь надо было выстоять. Никто не хотел и слышать о том, что это дети, а уж то, что отличники, да еще на экскурсию!.. Слово «экскурсия» приводила очередь в ярость, поэтому решили стоять смиренно и молча.

Стоять – это не совсем правильно. Очередь, за исключением плотной кучи у самых окошечек касс, лежала на полу огромного зала. Коллективу делегации было проще. Лежали только дежурные. Остальные к неудовольствию сопровождающих ребят педагогов шарахались по Москве. Именно в процессе этих прогулок выяснилось странное по тем временам отношение Алика Разлацкого к личности Сталина. Напрямую ничего такого не говорилось, но толковать на эту тему старались без Разлацкого .

В очереди лежали, а потом стояли и толкались почти сутки. Билеты до Сухуми взяли в общий вагон. С целью экономии денег. Теперь предстояла посадка. Почему-то билетов продавали раза в два больше числа посадочных мест. Давка при посадке была жуткая. Каждый рвался занять свое место первым. Все знали, что претендентов как минимум два. Вот тут-то и пригодились те самые огромные деревянные чемоданы учителя-фронтовика. Используя военную смекалку и собственные габариты, учитель первым оказывался у дверей вагона при посадке. Он делал вид, что неловко замешкался, когда входил в вагон и один из чемоданов оказывался застрявшим поперек двери. Фронтовик делал вид, что пытается его высвободить, а у него ничего не получается. Толпа, мягко выражаясь, неодобрительно гудела, но не пыталась физически воздействовать на ситуацию. Кулаки учителя были многозначительно велики, да еще военный китель, да ордена … Т акой шутить не будет. А в это время ребята по одному ловко перескакивали через чемодан и занимали места. Чемоданную технологию посадки в поезда делегация отработала до совершенства.

До Сухуми добирались долго. Спали кто сидя, кто на третьей багажной полке. Алик с Борисом Кожиным часто стояти в тамбуре и говорили, откашливаясь от плотного табачного дыма. Тогда еще Разлацкий не курил. Это он в 50 лет садил сигареты одну за другой, так что на день брал шесть-семь пачек «Примы». Тогда еще все было по-другому. Тамбур располагал к разговорам, в которых все чаще мелькало такое понятие, как культ личности. Робко так мелькало, с оглядкой. Но с неосознанно дерзкой и светлой юношеской надеждой.

Алик Разлацкий с большой охотой отправился в поездку. Уж очень хотелось посмотреть мир. Только вот тема … П о сталинским местам… Это ему никак не подходило. И он решил бастовать. Да так лихо у него это получалось!

- Приезжаем мы в Сухуми, - рассказывает Борис Кожин, - а нас отправляют на экскурсию в обезьянник. Знаменитый сухумский обезьянник. Надо сказать, что кроме обезьянника в Сухуми есть масса достойных мест и мы хотели бы посетить именно их, а тут такое дело … И вдруг Разлацкий говорит: «Объясните мне пожалуйста, какое отношение к личности Сталина имеет сухумский обезьянник?» Педагоги и экскурсовод от такого сопоставления едва не присели. Но ничего вразумительного сказать не смогли. Тогда Алик спрашивает: «Но ведь в самом Сухуми Иосиф Виссарионович бывал?» «Бывал! Бывал!» - радостно откликнулись взрослые. Победа была за нами. Короче говоря, желающие поехали в обезьянник посмотреть на своих пращуров, а мы с Аликом вдоволь нагулялись по набережной.

В Тбилиси Алика уже просто спросили куда бы он хотел пойти. Понятное дело, с городом мы познакомились самостоятельно. На Алика «положили глаз». Но самое интересное он устроил в Гори, на родине великого вождя всех времен и народов. Уже тогда это было не просто горное село. Это был мемориал. Или что-то вроде сегодняшних вычурных храмов от православия-ли , от ислама, какая разница…

Село небольшое, да и смотреть там кроме сталинских мест нечего. Некуда было деть неудобного отличника, поэтому педагоги с тревогой поглядывали на Алика. И не зря.

Нас привели в домик, где родился Сталин и говорят : «Вот это рукомойник … Э то кровать… Это стол… стул… дверь…» Рассказывают, вобщем . Вдруг с лица Алика напрочь слетает скука и он заявляет: «Покажите мне место, где родился Сталин .» Ему говорят, что вот здесь, в этом доме и родился. «Нет», - говорит он. «Вы мне конкретное место покажите. Ведь мы приехали на место, где родился Сталин, не так ли?» «Так», - отвечают ему. «Вот вы и покажите мне это самое конкретное место, где он родился!» Дело дошло до того, что появились сотрудники НКВД и неизвестно чем бы кончилось дело, если бы не вмешался учитель-фронтовик. Как-то он там с ними договорился и сумел убедить Разлацкого , что место, где появился на свет кроха-Сталин, не столь важно для истории. Главное то, что он сделал.

С последним Алик быстро согласился. Так вот я и говорю, что только мне доподлинно известно с чего начинался Разлацкий . Повторить? Пожалуйста. Разлацкий начинался с сухумского обезьянника, в котором он никогда не был. Сталин может и был . А Разлацкому там делать нечего.

Борис Александрович еще раз взглянул на снимок лешкиной рожи и сказал, что вспомнил на кого тот еще похож, кроме отца. Как он находил элементы похожести в это жутком фото я не понимал . На всякий случай показал ему нормальную лешкину фотографию, где он сидит вместе со спасателями.

- Ну конечно! – воскликнул Кожин. – Это она! Я никогда не знал жены Алика. А года два назад подходит ко мне милая женщина и говорит: «Вы ведь Кожин?» Я как-то сразу согласился. «Почему же вы не приходите к нам на дни памяти Алексея Борисовича?» - спросила она меня, а я, надо признаться, ничего-то ей путного не ответил…

Виктор Петров

Алексей курил не Приму, а Север Куйбышевской фабрики. Это точно, так как я однажду намекнул ему, что курение укорачивает, и он согласился, что умрёт, как только в Куйбышеве перестанут делать Север. Похоже, так и произошло. Куйбышев стал Самарой, а остался ли Север, не знаю...

Ю.М. Буров

Баллада о дне и ночи

Был день безгрешен, как Адам,
Который шлялся по садам,
Но яблока не пробовал.
А ночь ползла черным-черна,
Грешным-грешна, как сатана,
Запутанными тропами.

Она жила, весь свет кляня,
И как огня боялась дня.
И все же, тем не менее,
На свет дневной пошла войной,
Заткнула солнышко луной -
Устроила затмение.

День обалдел от этих дел,
Доспехи белые надел,
Бегом в погоню двинулся!
А ночь давно - черт знает где,
Ее на черном верблюде
Нечистой силой вынесло.

С ватагой звезд за сотни верст
Ночь вышла с тыла дню на хвост -
Вот так теперь бегают.
Так кто ж догонит, черт возьми?
И мельтешит перед людьми
То черное, то белое.

Они в рассудке день и ночь,
И что ни сутки - сутки прочь.
До нас-то нет и дела им.
Мир ясен нам по полюсам,
А между ними - думай сам,
Где черное, где белое.

Сын Алексея Разлацкого, тоже Алексей Разлацкий

прислал мне стихи отца и песни, (песня_1, песня_2) которые сочинены им на стихи отца. Смотрите далее...